|
|
Еще в раннем детстве, затаив дыхание, с трепетным волнением вслушивался будущий художник в героические сказания, богатырские былины и волшебные сказки. Образы национального фольклора глубоко запали во впечатлительную душу ребенка, завладели его фантазией, стали как бы частицей его поэтической натуры.
Эти настроения и чувства поддерживала и питала величественная, со сказочным оттенком, суровая природа родного Вятского края с ее дремучими, непроходимыми лесами и окружающий бытовой уклад, бережно хранивший многие и многие давние преданья и отголоски старины. С живым интересом приглядывался юный Васнецов к народным обрядам и к обычаям своих земляков.
Впечатления детства, такие яркие и своеобразные, оставили неизгладимый след в его сознании: народные предания он ощущал, как живую историю, эпических героев видел перед собой во плоти и крови, восхищался ими, как реальными историческими личностями.
Позднее, уже в Петербурге, в Академии художеств, углублению и развитию этого страстного интереса молодого художника к родной старине и к прошлому своего народа много способствовало общее увлечение историей, народным бытом и искусством, характерное для шестидесятых-семидесятых годов прошлого века. В это время русские ученые Афанасьев, Гильфердинг и Киреевский опубликовали свои собрания народных сказок, песен и былин; композиторы Балакирев, Бородин, Мусоргский, Римский-Корсаков создали гениальные переложения народного песенного творчества.
Уже в 1871 году Васнецов набросал карандашом своего первого «Богатыря», положив тем самым начало знаменитому «богатырскому циклу», завершившемуся через четверть века «Тремя богатырями», венцом великого подвига художника во славу русского искусства.
В последующие годы художник не раз снова и снова подступал к излюбленной теме и разрабатывал эскизы для будущей картины. В 1876 году Васнецов написал маслом Алешу Поповича с бородой и делал этюды с натуры для Ильи Муромца, а в 1882 и 1883 годах с увлечением работал над пейзажными этюдами, которые были им потом использованы для картины.
В живописной подмосковной усадьбе Абрамцево, принадлежавшей меценату С. И. Мамонтову, талантливому самородку и знатоку искусства, подолгу жили и плодотворно работали в восьмидесятые — девяностые годы прошлого века многие выдающиеся русские художники — Поленов, Репин, Серов, Остроухов, Левитан, Коровин, Врубель. Постоянным абрамцевским завсегдатаем был и Виктор Михайлович Васнецов. Здесь, в Абрамцеве, на огромном холсте, установленном в специально сооруженном для художников так называемом «Яшкином доме», и началась его работа по воплощению на полотне грандиозного эпического замысла.
«Я всегда был убежден, — говорит В. М. Васнецов, — что в жанровых и исторических картинах, статуях и вообще каком бы то ни было произведении искусства, в сказке, песне, былине, драме сказывается весь облик народа, внутренний и внешний, с прошлым, настоящим, а может быть» и будущим. Только больной и плохой человек не помнит и не ценит своего детства, юности. Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории».
Васнецов был преданным сыном своего народа, он страстно любил историю родной страны и гордился ею. Он призывал художников с возможным совершенством и полнотой изобразить и выразить «красоту, мощь и смысл наших родных образов, нашей русской природы и человека нашей настоящей жизни, нашего прошлого, наши грезы, мечты, нашу веру» и суметь «в своем истинно национальном отразить вечное, непреходящее».
Свое глубочайшее художественное проникновение в сущность народного характера он мастерски выразил в могучих образах трех славных русских богатырей.
Уже работа над предшествующими картинами «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880) и «Витязь на распутье» (1882) дала Васнецову большой опыт художественной разработки образов родной истории. Но несмотря на многие блестящие опыты воплощения в живописных образах былинно-эпических сюжетов, «Богатыри» потребовали от В. М. Васнецова огромного творческого напряжения.
Один из близких друзей художника — жена С. И. Мамонтова, Елизавета Григорьевна, — писала из Абрамцева летом 1881 года: «Васнецов. весь ушел в своих «Богатырей», его видим только по вечерам, он очень усердно пишет».
В следующем году Васнецов сообщает своему почитаемому учителю П. П. Чистякову: «Картина моя «Богатыри» — Добрыня, Илья и Алеша Попович на богатырском выезде — примечают в поле, нет ли где ворога, не обижают ли где кого». Фигуры почти в натуру — удачнее других мне кажется Илья. Хотелось бы вам показать начало — исполнять такую картину — ох, дело нелегкое. Хотелось бы сделать дело добросовестно, а удастся ли?"
Для образного воплощения любимых народом героев Васнецов сумел найти такие художественные решения, которые сделали непререкаемо, непреложно живыми и Илью Муромца «из-под славного города из-под Мурома», и «сына богатого гостя Рязанского» Добрыню Никитича, и Алешу Поповича, «что из красна-города из Ростова». Образы всех троих жизненно-правдивы, глубоко человечны, раскрыты в своем индивидуальном своеобразии.
Могучей, неколебимой заставой стоят богатыри на вечной страже родной земли, зорко вглядываясь вдаль и чутко прислушиваясь ко всему окружающему.
Через такую заставу, полную величавого спокойствия, мужества, сознания мощи, отваги, правоты своего дела и готовности отдать жизнь за любимую родину, не пройдет ни человек, не пролетит и птица из-за рубежа.
Непреоборимой силой веет от богатырей. Они полны народной красоты, в них неукротимый дух народа, готового в любую минуту все отдать за ''честь и свободу родной земли.
В каждом из богатырей художник сумел воплотить лучшие, типические черты русского характера, русской силы и доблести. Величавое спокойствие, идущее от сознания богатырями своей правоты и силы, насыщает всю картину. Кони под могучими всадниками под стать седокам — могучие, бесстрашные, смело и зорко глядят они с полотна.
Очень хорош — в полном и гармоничном сочетании с фигурами богатырей — пейзаж картины, необозримо просторный, с клубящимися в небе тяжелыми облаками, весь как бы насыщенный ветром, пригибающим травы и развевающим буйные гривы лошадей.
Мельчайшие, написанные с предельным тщанием и археологической достоверностью детали картины — одежда богатырей, их вооружение, убранство коней — подчинены общей идее произведения и, не отвлекая внимания в сторону «археологии», лишь усиливают общее впечатление полнейшей жизненной и исторической правдивости этого подлинно народного полотна.
|
|